Теория литературы

Вместе со всеми остальными книгами о «теории», опубликованными в 1980-х годах, «Сексуальная текстуальная политика» способствовала изменению смысла этого слова. В итоге сама книга «Сексуальная текстуальная политика» оказалась словно разорванной между старым и новым пониманием теории. Она начинается с традиционной, «теории литературы», а заканчивается «теорией», близкой современному ее пониманию, а именно включающей в себя марксистские, пост структуралистские, пост колониальные, психоаналитические, значением, идеологией и культурой в самом широком смысле. «Теория литературы» в традиционном понимании составляет предмет первой части книги. Название этой книги, «Англо-американская феминистская критика», было призвано указать, сколь многим ведущие американские феминистские критики были обязаны критической традиции, известной как «Англо-американская новая критика». Этот намек, я полагаю, сегодня потерял свою актуальность. Единственной постструктуралистской теорией, которой я пользовалась в первой части своей книги, была пост структуралистская теория текста, в частности, в том месте, где я ссылаюсь на знаменитое эссе Ролана Барта «Смерть автора», оспаривая идею, что только замысел автора должен определять порождаемые литературой значения. «Теория литературы» в традиционном смысле обычно считалась политически нейтральной. Мне же было важно показать, что у этой теории на самом деле есть политические аспекты. Я исходила из того, что анти авторитарные феминистки противоречат себе, когда соглашаются с теориями, наделяющими писателя авторитетом, равным божественному. Феминистки должны свободно подвергать сомнению всякий авторитет, в том числе и женский. Книга «Сексуальная текстуальная политика» последовательно проводит мысль о том, что свобода читателей важнее, чем власть авторов. Таким образом, первая часть книги призвана проследить характер взаимоотношений между традиционной теорией литературы и феминистской политикой. Вторая часть книги озаглавлена «Французская феминистская теория». В этой части значение слова «теория» начинает видоизменяться. В начале 1980-х уловить и выявить сдвиг от «теории литературы» к «теории» было непростой задачей. Ведь и Кристеву, и Сиксу, и Иригарэ можно было считать теоретиками литературы в традиционном смысле — в конце концов они действительно занимались женским творчеством, письмом, текстами и языком. Но вместе с тем те работы, которые казались феминисткам наиболее интересными и значительными, не являлись собственно литературной критикой. Безусловно, Сиксу была чрезвычайно «литературным» мыслителем, а Кристева, помимо прочего, занималась теорией романа и лингвистикой, но их обращение к феминисткам разворачивалось в поле их исследований женственности, субъективности и значения в культуре. По мере того как мы продвигаемся от части I к части II, от Шоуолтер, Гилберт и Губар к Сиксу, Иригарэ и Кристевой, наше внимание смещается от литературных к философским и психоаналитическим вопросам. Хотя теории текстов и смыслов остаются в центре нашего внимания на протяжении всей книги, к ее концу переход от «теории литературы» к «теории» оказывается почти полностью завершенным.