Маргинальность

Всякое усиление семиотического, не знающего различия полов, должно, таким образом, приводить к ослаблению традиционных тендерных разделений, а вовсе не к укреплению традиционных представлений о «женственности». Именно поэтому Кристева так настаивает на необходимости отказа от всякой теории или политики, основанной на вере в какую-либо абсолютную форму идентичности. Однако женственность и семиотическое действительно обладают одной общей чертой: маргинальностью. Женское определяется как маргинальное при патриархате, и точно так же семиотическое маргинально в языке. Вот почему две эти категории, вместе с другими формами «диссидентства», теоретически осмысляются Кристевой приблизительно в одном ключе. Таким образом, едва ли можно полагать, что Кристева придерживается эссенциалистского или даже биологизаторского представления о женственности. Так же как и Фрейд, она убеждена в том, что тело формирует материальную основу становления субъекта. Но, как показал Жан Лапланш, это ни в коей мере не подразумевает упрощенческого уравнивания желания с телесными нуждами. Согласно Лапланшу, «оральные» и «анальные» влечения являются «оральными» и «анальными» потому, что возникают как побочный результат удовлетворения сугубо телесных нужд, связанных со ртом и анусом, хотя никоим образом не сводятся к этим нуждам и им не тождественны. Если вообще существует определение «женственности» в терминах Кристевой, оно оказывается чрезвычайно простым: это то, что «маргинализовано патриархатным символическим порядком». Такое соотносительное «определение» столь же подвижно, сколь переменчивы различные формы самого патриархата, и позволяет ей доказывать, что мужчины также могут конструироваться символическим порядком как маргиналы. Это и демонстрирует ее анализ, посвященный писателям-авангардистам, мужчинам: Джойсу, Селину, Αρτο, Малларме, Лотреамона. Она говорит о том, что — среди прочих — Арго подчеркивает текучесть половой идентификации писателя, когда утверждает, что ««автор» становится своим «отцом», «матерью» и «самим собой» одновременно». Акцент Кристевой на женственности как патриархатном конструкте позволяет феминисткам отражать все формы биологизаторских атак со стороны защитников фаллоцентризма. Полагать всех женщин непременно женственными, а мужчин непременно мужественными— ход, позволяющий патриархатной власти в разных ее видах определять не женственность, но всех женщин как маргинальное явление в символическом порядке и в обществе. Если, согласно Сиксу и Иригарэ женственность определена как нехватка, негативность, отсутствие смысла, иррациональность, хаос, тьма — то есть как не бытие, — акцент Кристевой на маргинальное дает нам возможность рассматривать женское в терминах позиций, а не сущностей. Что будет восприниматься маргинальным в каждый конкретный момент, зависит от позиции, которую занимает наблюдатель. Проиллюстрируем этот сдвиг от сущности к позиции на небольшом примере: если патриархат видит женщин занимающими маргинальное положение в символическом порядке, он может конструировать их как предел или границу этого порядка. Тогда с фаллоцентрической точки зрения женщины будут представлять собой необходимый рубеж между мужчиной и хаосом; но вследствие самой их маргинальное всегда будет казаться, что они погружаются в окружающий хаос, сливаются с ним. Иными словами, женщины, увиденные как предел символического порядка, будут обладать обескураживающими свойствами всех границ: они окажутся ни внутри, ни снаружи, ни изведанным, ни неизведанным. Именно это положение женщин позволяет мужской культуре то чернить их как олицетворение тьмы и хаоса, видеть в них Лилит и блудницу вавилонскую, то превозносить их как олицетворение высшей и чистейшей природы, чтить в них Деву и Богородицу. В первом случае граница видится как часть дикого хаоса извне, а во втором — как неотъемлемая часть того, что расположено внутри: та часть, что защищает и охраняет символический порядок от воображаемого хаоса. Излишне говорить, что ни одна из этих позиций не соответствует какой-либо истинной сущности женщины, как бы ни хотелось патриархатной власти в разных ее проявлениях, чтобы мы в это уверовали.