Приверженность Моэрс традиционным эстетическим и литературным канонам, в особенности ее вера в то, что мы попросту знаем, какие писатели «великие», мешает ей увидеть, что понятие «великое» всегда оспаривалось феминистками, поскольку именно критерии «великого» активно препятствовали включению женщин в литературный канон. Книга «Литературная женщина» с ее пересказом сюжетов, акцентом на подробностях личной жизни и биографическими анекдотами успешно отвечает задаче предварительного ознакомления и может рассматриваться как хороший обзор английской, американской и французской женской литературы периода, охватывающего конец XVIII—XX в. Нос позиций сегодняшнего дня она воспринимается как первая проба, отправная точка для более зрелых феминистских трудов по истории литературы, появившихся через год-два после ее публикации. Элейн Шоуолтер не соглашается с основным тезисом Моэрс о том, что женская литература — это международное движение, «отдельное от основного потока, но не подчиненное ему: подводное течение, мощное и быстрое». Как и Жермен Грир, она обращает внимание на «быстротечность женской литературной славы», то есть на то, что писательницы, удостоившиеся славы при жизни, исчезали практически без следа из памяти следующих поколений. Шоуолтер пишет: Каждое новое поколение писательниц оказывалось в каком-то смысле без истории, оно должно было заново открывать для себя прошлое, снова и снова формулировать понимание, особенности самосознания женщин. При таком постоянно прерывающемся процессе и нелюбви к самим себе, которая не давала писательницам шанса прийти к коллективному сознанию, кажется невозможным говорить о каком-либо «движении».