Как известно первоначальный энтузиазм по поводу открытия новых территорий постепенно проходит, и читатели 1985 года могут посчитать, что книга Моэрс далеко не идеальна, ни с точки зрения истории литературы, ни как феминистское исследование. Она слишком перегружена подробностями и деталями, слишком слаба в литературной теории, чтобы претендовать на серьезную критику, и слишком ограниченна в концепции увязывания истории с литературой, чтобы быть убедительным историографическим трудом. Моэрс считает историю прежде всего хорошим рассказом или захватывающим сюжетом, с которым нужно идентифицироваться и которому следует сопереживать: Главное, что изменило мой взгляд на историю женщин в литературе, была сама история, драматически разворачивающиеся передо мной живые литературные события периода, рассматриваемого мною в книге. Я усвоила ее урок: для того чтобы понять историю литературы, необходимо знать историю женщин. История для нее подобна средневековым хроникам: тщательная регистрация всего, что летописец считает важным исходя из своих позиций. В этом смысле летописец убежден, что его версия событий, часто представленных как сырые, неупорядоченные «факты», и есть «история». По той же причине Эллен Моэрс считает, что она, автор своей истории, никак на историю не повлияла: «Сами писательницы, а вовсе не моя теория направляли развитие моей книги — их собственные интересы, их собственный язык». Эта вера в возможность беспристрастного изложения событий выглядит особенно неуместной в работе, которая в принципе считается признанным феминистским произведением.