Что касается «пересказа истории», то он сам по себе может стать автократическим действием. Как мы уже отмечали, Гилберт и Губар цитируют Сэда, соглашаясь с ним в том, что в структуре текста под «началом-серединой-окончанием» скрывается «образ преемственности, отцовства, иерархии». Но история со времен Аристотеля это как раз то, что всегда имеет начало, середину и конец. Может быть, это не слишком удачная для феминизма идея рассказать всю, единую и законченную историю Великой праматери-писательницы? Как отметила Мэри Якобус: Эта невероятно энергичная, порой остроумная, проницательная и изобретательная книга, мне кажется, много теряет именно из-за излишнего пристрастия к сюжету; пусть хитрости, используемые в ней, не те традиционно женские, которыми пользуется злая Королева, они тоже по-своему простоваты. Они подобны тугому корсету, который сковывает игру смыслов в текстах, чьи скрытые замыслы пытаются раскрыть исследовательницы. Вновь и вновь они пытаются обнаружить не просто «сюжет», но «автора», безумную на чердаке из их заглавия. Как история Белоснежки, это сюжет, обреченный на повторение; их книга бесконечно проигрывает один и тот же сценарий борьбы, отпирая тайны женского текста одним и тем же ключом. Как утверждает Якобус, в конечном итоге это постоянное возвращение к «подлинной, изначальной «истории» угнетения женщин патриархатом» происходит из-за потери политических позиций самими критиками: «Если культура, письмо и язык по сути своей репрессивны, что можно доказывать, то такова же интерпретация; и тогда критик-феминистка должна задаться вопросом: в чем специфика этой репрессии по отношению к женщине-автору?». Якобус подводит итог: «...история, читаемая между строк, возможно, рассказывает о проблематичности попыток пересмотра патриархатного анализа феминистской критикой». Похоже, нам следует спросить себя, не пора ли пересмотреть те аспекты феминистской эстетики, которые ведут в тот же самый патриархатный тупик авторитарности. Другими словами, пришло время признать, что главная проблема англо американской феминистской критики состоит в радикальном конфликте между феминистской политикой и патриархатной эстетикой.