Хохот Медузы

Одна из причин того, почему Сиксу так стремится избавиться от старой оппозиции мужского и женского, и даже от соответствующих терминов, заключается в ее твердой убежденности в бисексуальной по существу природе всех человеческих существ. В «Хохоте Медузы» она вначале атакует «классическое определение бисексуальности», которое «расплющено эмблемой страха кастрации и вкупе с фантазией об «абсолютно цельном» существе способно покончить с различием». Назначение этого гомогенного определения бисексуальности — обслуживать мужской страх другого, поскольку оно позволяет мужчине устранить в фантазиях неминуемые знаки различия полов. Сиксу противопоставляет этому подходу теорию другой бисексуальности, множественной, непостоянной, вечно меняющейся, которая «не исключает ни различия, ни одного из полов». Среди ее характеристик «умножение эффектов надписывания желания на всех частях моего тела и другого тела, эта другая бисексуальность не уничтожает различия, но перемешивает их, стремится к ним, их увеличивает». Сегодня, согласно Сиксу, «по историко-культурным причинам именно женщины открываются этой пророческой бисексуальности и черпают от нее», или, как она говорит: «В определенном смысле, «женщина» бисексуальна; мужчина — ни для кого не секрет — сбалансирован так, чтобы не упускать из виду знаменитую фаллическую моносексуальность». Она отрицает возможность самого определения феминистской практики письма: «Поскольку эта практика не может подвергнуться теоретизированию, классификации, кодированию, она всегда будет превосходить дискурс, регламентирующий фаллоцентрическую систему; она занимает и будет занимать другие пространства, не те, что подчинены философско-теоретической субординации». Однако она дает определение, которое не только повторяет понятие écriture y Деррида, но и кажется тождественным ее собственному понятию «другой бисексуальности»: «Признать, что письмо есть именно работа в промежутке, над промежутком, изучение процесса того же и другого, без которого ничто не может жить, сведение на нет работы смерти — признать это прежде всего означает хотеть, чтобы двое, так же как каждый ансамбль, состоящий из одного и другого, не застыли в последовательности борьбы и отторжения или какой-либо другой форме смерти, но находились в вечной динамике непрерывного процесса обмена между субъектами — от одного к другому» Из этой цитаты мы можем сделать вывод, что для Сиксу письмо как таковое бисексуально. Однако она также доказывает, что, по крайней мере в настоящее время, женщины гораздо более мужчин склонны к бисексуальности в таком смысле. Поэтому бисексуальное письмо почти всегда оказывается письмом женщин, хотя некоторые исключительные мужчины в определенных случаях способны порвать со своей «знаменитой моносексуальностью» и также достичь бисексуальности. Это утверждение вполне логично. Придерживаясь такого анти-эссенциалистского подхода, в «Хохоте Медузы» Сиксу говорит о том, что во Франции только Колетт, Маргерит Дюрас и Жана Жене действительно можно назвать женственными— или бисексуальными — писателями. В La Jeune Née она также указывает Клеопатру Шекспира и Пентесилею Клейста в качестве мощных репрезентаций женской либидинальной экономики. Итак, до этого момента исследовательская позиция Сиксу выглядит эффективным феминистским присвоением теории Деррида. Ее работа в этой области, направленная против эссенциализма и биологизаторства, освобождает феминистскую дискуссию о женском письме от зацикленное на эмпирическом поле автора и подвигает ее к анализу выражения сексуальности и желания в самом литературном тексте. К сожалению, это только часть истории. Как мы увидим, теория Сиксу изобилует противоречиями: каждый раз, когда задействуется какая-либо идея Деррида, ее блокирует видение женского письма, пропитанное той самой метафизикой присутствия, которую Сиксу так жаждет разоблачить. Дар и свойственное в предлагаемом Сиксу разграничении дара и свойственного обнаруживаются первые знаки ускользания от анти-эссенциализма Деррида.